victorieuse1 | (no subject) (Reply)

(The World’s Most Photographed, неотредактированная версия для Коммерсант-daily, октябрь 2005)

РАЗВЕНЧАНИЕ ИДОЛОВ
В лондонской Национальной портретной галерее (NPG) проходит выставка «Самые фотографирумые в мире». О том, как стать великим при помощи манипулирования доверчивым зрителем, рассказывает Виктория Мусвик.

Адольф Гитлер в вечернем наряде -- черный фрак, белая рубашка, цилиндр. Президент Кеннеди, с опаской выходящий из дома своей любовницы. Элвис Пресли в объятиях красоток в заштатном мюнхенском стрип-клубе. Большинство этих снимков с непривычными ракурсами икон и идолов современности были запрещены к публикации, уничтожены или просто забыты. Теперь, извлеченные из небытия, они рассказывают историю о том, как стать диктатором или знаменитостью.

Проект «Самые фотографируемые в мире» сделан совместно NPG и BBC. Выставка «запретных карточек» сопровождается альбомом с подробнейшими текстами-историями одного из самых известных английских кураторов Робина Мюира (кстати, бывшего фоторедактора английского Vogue). К ней же приурочен сериал, идущий сейчас по английскому телевидению (на этой неделе показали серию про Махатму Ганди, на следующей будет королева Виктория). «Самых-самых» всего десять. Зато каких: Элвис Пресли, Мэрилин Монро, Адольф Гитлер, Махатма Ганди, Джон Кеннеди, Джеймс Дин, Одри Хэпберн, королева Виктория, Грета Гарбо и Мохаммед Али. Как говорит сам Мюир, «мы отобрали снимки, которые характеризуют личность, но по той или иной причине ускользнули от внимания публики». Вторит ему директор NPG Сэнди Нэирн: цель всего проекта – «представить неизвестные снимки» и продемонстрировать, какое влияние фотография оказала на историю современности.

Это влияние настолько ошеломляет, что надолго теряешь покой – просто от того, что становится очень страшно. И однако среди представленных снимков практически нет шокирующих. Проект – вовсе не пощечина общественному вкусу в духе Мэпплторпа или Ньютона. Здесь почти нет и захваченных врасплох профессиональными папарацци звезд, нет грубой и топорной работы цензуры вроде той, что мы видели в «Пропавших комиссарах». Скандальные нотки наоборот как будто приглушили. Даже вышеупомянутый снимок президента-неверного супруга дан не в лоб, а как часть плаката (детали не разобрать) в руках некой миссис Флоренс Кэттер - фотографа-любительницы, домохозяйки, высокоморальной католички, которая жила этажом ниже его любовницы и была настолько потрясена аморальностью происходящего, что захотела вывести Кеннеди на чистую воду (стоит ли говорить, что ей это не удалось, а история была замята?). Шокирует и пугает, скорее, наоборот ювелирность работы с общественным мнением и вкусом, какая-то странная камерность представленных работ, а также именно то, что вроде бы ничего особенного на снимках не происходит.

Вот, например, все знают про мощную нацистскую пропагандистскую машину и карнавальную пышность созданной ею системы визуальных образов. Ничего такого – кроме пары снимков (партийного съезда и толпы на площади) – мы здесь не видим. Вместо этого нам рассказывают глубоко личную историю человека, который боялся фотографироваться, так как лицом и ростом не вышел, а потом просто нашел «своего» фотографа. Последний – его звали Генрих Гофман – звезд с неба не хватал, особых художественных амбиций не имел, но вместе эти двое сумели выстроить именно тот образ, который хотелось видеть начинающему партийному функионеру: сильного, магенитически притягательного человека. Вот Гитлер в баварском национальном костюме в Мюнхене в 1926 – щупленький человечек в шортах и гольфах в комнате выглядит на редкость комично, а вот на лоне природы, в горах – вполне достойно. Это позже в дело вступит пропаганда, которая растиражирует образ фюрера в виде открыток, книг, коллекционных раритетов, а пока связь между фотографом и портретируемым камерна, интимна, почти инцестуальна.

Про интимность этой связи хорошо сказала Мэрилин Монро. Позировать для нее– «как трахаться одновременно с тысячей парней и не залететь ни от одного». Многие авторы – от Анри Карьте-Брессона, назвавшего ее «Великим Американским Чудом», до сделавшего последнюю съемку Берта Штерна – отмечали умение Мэрилин позировать, уверенность и в то же время мягкость и податливость. Попав в молодости в скандал со своими ню, она возвела умение контролировать свои изображения в ранг высокого искусства. Она собственноручно булавкой процарапала крестики на не понравившихся ей негативах Штерна– для этого ей пришлось просмотреть все 2600 изображений. Но мы видим и не «иконографическую» Монро. Эти непривычные снимки, начало и итог, сделаны в похожих условиях, на пляже и являются как бы рамкой для ее жизни: обычная американская девчонка Норма Джин (1945), а чуть поодаль -- усталая, измученная женщина с размазанной косметикой и непричесанными волосами, кадр ее друга Джорджа Барриса, сделанный в 1962, незадолго до ее трагической смерти.

Столь же непривычными кажутся снимки Джона Кеннеди – хрупкого, болезненного юноши, который до трех лет умудрился переболеть всеми детскими болезнями, от кори до ветрянки, и по прогнозам докторов, вряд ли бы дожил до пятидесяти. Оказывается, до того, как стать президентом, Кеннеди трижды принимал последнее причастие, а всю президентскую кампанию провел на таблетках. Естественно, такие фотографии тщательно скрывались от публики, которой преподносился ровно противоположный Кеннеди – физически здоровый Супермен, воплощение Американской мечты.

По сути дела, главное в этом ярком проекте– не менее ювелирно проведенная деконструкция тщательно выстроенных мифов. Кто-то увидел в нем мастерски подтвержденное визуальным рядом размышление о странной природе фотографии, кто-то – ностальгическую притчу о самом начале эпохи celebrities: сейчас, мол, нас трудно удивить постановочными карточками а-ля Грета Гарбо. Мне же лично кажется, что нам, сегодняшним, не стоит рассуждать о чужой наивности. Ведь не доверяя больше «реализму» и «правдивости» фотографии и с умудренностью рассуждая о природе художественного вымысла, мы все так же покупаемся на простейшие телевизионные фальшивки и «правдивые» новостные ролики. А научимся не верить им – так, говорят, через 50 лет сконструируют квантовый компьютер, который создаст потрясающий «эффект реальности». Только вот цена за это извечное человеческое желание убегать в виртуальный мир собственных грез, личная ответственность каждого за нежелание оглянуться вокруг слишком велика – как доказывает история невзрачного человечка в шортах, пославшего на смерть миллионы.

КАРТИНКА
Генрих Гофман. Гитлер в тюрьме Ландсберг, 1924.

ПОДПИСЬ
Первая встреча будущего отца нации Адольфа Гитлера и скромногот фотографаГенриха Гофмана произошла в 1914 году: Гофман снимал мюнхенскую толпу, приветстовавшую объявление Германией войны России. Среди ликовавших людей был и двадцатипятилетний Гитлер. Позже Гофман увеличил фотографию и умудрился разглядеть на ней молодого фюрера. Гофман был постоянным фотографом Гитлера более двадцати лет – несмотря на постоянное пьянство и сексуальную разнузданность, которые фюрер не терпел в других людях. Именно он создал визуальный образ Гитлера, активно использовавшийся нацистской пропагандой. В его фотостудии Гитлер встретил Еву Браун. В 1939 году Сталин поднял в Кремле тост за Гофмана - величайшего немецкого фотографа.

На этом снимке молодой Гитлер стоит у окна тюрьмы, в которую он попал после мюнхенского путча 1923 года. Приговоренный к 5 годам лишения свободы, он отсидел всего 9 месяцев – за это время его посетило более 500 человек. Тюремное заключение сделало из малоизвестного политика мученика за идею и лидера нации. Ичуть ли не главную роль в мифологизации фюрера сыграла эта элегическая фотография. Спустя 10 лет Гитлер и Гофман вновь посетили тюрьму Ландсберг – и сделали серию ностальгических фотографий в той же позе у окна.

ПРЕСС-РЕЛИЗ на английском лежит тут